этим, — уклончиво ответил Гуунтер. — В частности, получено письмо от Фихтенгольца. Он сообщает, что первоначально император дал личные указания фон Мюнстеру о сборе сведений о наших горных дорогах. Однако, затем планы резко переменились, почему — Фихтенгольцу неизвестно. Кроме того, совсем странным выглядит его сообщение о том, что вместе с этим фон Мюнстером под именем Эдольфуса фон Шрайбера едет переодетая в мужское платье фаворитка императора.
— Идиот! — внезапно хихикнул король, — я всегда говорил, что император — идиот. Отправить фаворитку на секретное задание со своим придворным!
— Император в гневе, — тихо объяснил Гуунтер, — эта фаворитка сама сбежала из Вены.
— Полный идиот! — уже не сдерживаясь, громко загоготал Уильям, — от него даже фаворитки сбегают. Слушай, ее просто необходимо доставить к нашему двору. Лично ко мне, я сам хочу с ней побеседовать.
— Мм-м, — несколько замялся Гуунтер, — все дело в том, что им удалось скрыться. И барону фон Мюнстеру, и герцогине Эделии фон Шляппентохас, — видя, как наливается кровью лицо короля, Гуунтер поспешно добавил, — капитаном пограничной стражи Прокусом была послана погоня.
Неожиданно вспышка королевского гнева улеглась, так и не начавшись. Какая-то посторонняя мысль совершенно завладела королем. Несколько тягостных мгновений он обдумывал ее, медленно прохаживаясь по кабинету, затем спокойно спросил:
— Их не догнали?
— Отряд не решился двигаться дальше границы, — напряженно ответил Гуунтер, ожидая новой вспышки.
Однако тон короля оставался по-прежнему спокойным.
— Их необходимо найти, Гуунтер, — твердо сказал король, — взять под стражу и в глубочайшей тайне доставить лично ко мне. Ты понял? В глубочайшей тайне! Если барон будет мешать, можете его убить. Но чтобы с герцогиней ваш сброд вел себя подобающе. И ни одного волоска с ее головы! Ты понял, Гуунтер? — еще раз повторил король.
— Да, Ваше Величество, — ответил Гуунтер.
— Если твои люди провалят это дело, — только теперь лицо короля вновь стало наливаться кровью, — то знай: в Хельветии есть место для нерадивых слуг. Оно называется королевской тюрьмой. — И король стремительно вышел из гостиной.
40
С полудня 14 июня до полудня 16 июня
Корделия фон Шляппентохас скучала. Даже беспокойство последних дней — поиски сбежавшей дочери, торопливые сборы в путь после первого известия, поступившего к Арнульфу — даже вся эта белиберда, не могли развеять затягивающую, как душное болото, тоску и скуку дороги. Четверо воинов, которых Арнульф дал ей для охраны, расположились по углам, взяв карету в каре. Все четверо были хорошо вышколены и молчали. Герцогиня вообще сомневалась, умеют ли они говорить.
Корделия, откинувшись на подушки, вспоминала бестолковую суету последних дней. Самое неприятное, конечно, это разговор с Арнульфом. Герцогиня поежилась. Она почти что не любила лгать. То есть не то, чтобы не любила, но не любила отдавать себе отчет в том, что лжет. Всегда находились спасительные уловки, которые могли представить ее ложь как некую специально приготовленную правду. Но в данном случае герцогине пришлось прибегнуть к откровенной и неприкрытой лжи. А что прикажете делать? Арнульф был в бешенстве! Фаворитка, осчастливленная его вниманием, сбежала неизвестно куда! Пока что это удавалось скрывать от двора, говоря, что Эделия внезапно занемогла. Но Арнульф был вовсе не уверен, что хельветские шпионы еще не разнюхали пикантный факт.
— Если это дойдет до хельветского двора, — Арнульф метался по своему кабинету как смерч, — я буду посмешищем всей Европы!
Герцогиня не решилась возразить, что Европа гораздо более обширна, чем хельветский и венский двор. Не решилась во многом потому, что сама с трудом представляла размеры Европы.
— И главное, почему? Ну почему? — завывал Арнульф, — ей что, не хватало внимания, цветов, подарков, денег, наконец? Откуда эта черная неблагодарность?
Несмотря на полную сумятицу в мыслях, герцогиня точно знала одно — идею о неблагодарности Эделии в голову Его Величества допускать нельзя. И она ринулась в спасительную ложь:
— Ваше Величество, — зашептала она, всхлипывая и волнительно дыша, — Ваше Величество, это бегство не что иное, как доказательство ее любви к Вам и внутреннего смятения! Не от Вас она бежала, Ваше Величество! Но от своих чувств к Вам, охвативших ее до самого дна…
Тут герцогиня смешалась. До дна чего? Впрочем, какая разница, главное, что Арнульфа, похоже, эта мысль увлекла. Да и что говорить, мизансцена была восхитительна — склонившаяся в волнении перед императором герцогиня. Напоминания о ее былых прелестях бурным дыханием приподнимали брабантские кружева, очень благоразумно эти самые напоминания скрывавшие. Как она была хороша в своих осенних годах!
— Воспитанная в строгостях монастыря, — тут герцогиня даже и не солгала вовсе, — бедняжка была повергнута в смятение своей любовью к Вам… Ведь это не просто любовь! Это же просто языческая страсть! Что было делать ей?
Арнульф был добрым и примерным христианином. Поэтому мысль о том, что он может внушить кому-то языческую страсть, необычайно ему польстила. Герцогиня же, видя, что ее слова находят благодарный отклик, продолжала рассказывать о несчастной своей дочери, столь внезапно охваченной страстью. Воистину, легко обмануть того, кто сам жаждет обмануться!
Арнульф и герцогиня расстались сообщниками. Засим, немедленно по получении первого же известия от Фихтенгольца, герцогиня засобиралась вслед за беглянкой. При дворе распустили слух, что обе герцогини фон Шляппентохас отбывают на воды подправить пошатнувшееся здоровье.
41
С полудня 14 июня до полудня 16 июня
Герцогиня отдернула занавеску кареты… Третьи сутки один и тот же пейзаж. Скоро хельветская граница. Корделия не была столь наивна, чтобы доверять доносам Фихгтенгольца, поэтому в трактирах она неизменно справлялась о том, не проезжали ли тут несколько дней назад пара рыцарей… или рыцарь и паж. Мысль о том, что ее дочь путешествует сейчас одна с Рупертом фон Мюнстером, ее мало волновала. Она неплохо знала рыцарский кодекс чести и понимала, что барон Руперт лишнего себе не позволит.
Приближение Хельветии волновало герцогиню. Шутка ли — она не была там с момента рождения Эделии. Под убаюкивающий стук колес герцогиня вновь погрузилась в воспоминания. На этот раз о куда более давних событиях.
Корделия (тогда еще герцогиня Шлосская) воспитывалась до шестнадцати лет в одном из самых строгих монастырей. Молитвы, рукоделие, а во все прочее время — рассказы матушки-настоятельницы о тех соблазнах, которые ожидают девочек за стенами монастыря. В особый ужас матушку приводили мужчины, в изобилии водившиеся повсюду в мирской жизни. По ее словам все, что было связано с мужчинами, было отмечено печатью самого страшного греха. В стенах монастыря мужчин, естественно, не было, поэтому смело можно сказать, что до шестнадцати лет герцогиня Корделия мужчин вообще практически не видала.
Неудивительно, что после таких рассказов
